101-ю годовщину однодневного заседания Всероссийского Учредительного собрания (18-19 января 1918 года) я решил ознаменовать подведением итогов (см. Приложение 2) цикла моих опросов в фейсбуке, которые я назвал "моей транснациональной Виртуальной Учредилкой" и с перерывами проводил с конца октября 2018 года.
Этим опросам я придаю большое значение, поскольку они очень точно выявили настроения в оппозиционно-демократической интеллигентской среде, сыграв своеобразную роль "нооскопа", отразив контуры грядущего, точно также, как самиздатовские дискуссии 70-80-х стали тенью той "России Прекрасного Будущего", в котором мы живём.
Кроме того, при комментировании моих опросов возникали очень интересные дискуссии.
И, кстати, должен отметить, что 45 лет назад, в дни высылки Солженицына, наша нынешнее существование выглядело бы достаточно привлекательным.
Сперва коснусь очень обрадовавших меня итогов самого последнего опроса (см. Приложение 1) – с очень большим перевесом - 4:1 - победила уже несколько лет отстаиваемая мною концепция, которую я условно называю "разделённая диктатура".
Ей противостояла довольно банальная альтернатива – переходный (послереволюционный) период осуществляет правительство (государственная администрация), получившая временные чрезвычайные полномочия.
Суть моей концепции вкратце такова.
Элементы диктатуры, чрезвычайного законодательства и особых судебных форм в период серьёзной социально-политической революции неизбежны.
Но дальше проявляется печальная закономерность "нет ничего более постоянного, чем временные явления" - революционная диктатура становится имманентной.
Сперва произвол, террор и формирования нового отчуждённого от общества господствующего и управленческого слоя ("гегемона" в терминах социологии Э.Лакло (Ernesto Lacla, 1935-2014, Аргентина, Испания) относительно сдерживается самим давлением настроений вкусивших свободы масс – в современных терминах "майдана".
Однако очень быстро митинговая волна спадает, а новые местные демократические структуры либо подавляются, либо поглощаются новой вполне деспотической системой.
И дальше новый режим, отвечая на исторические вызовы, либо становится авторитарным, тоталитарным; либо становится реинкарнацией прежней системы, столь же несправедливый и неэффективной.
Вариант, который позволяет выйти из этой дурной бесконечности, такой: создать постоянный "портативный майдан", восстановив систему сдержек и противовесов в новой власти создание высшего надзирающего органа, представляющего наследие революции.
Этот орган, по сути, должен иметь функционал древнеримских "народных трибунов" и "цензоров", или, если угодно, функционал "Свободного Пророка" в утопической государственной системе философа Владимира Соловьёва.
При тщательной проработке областей компетенции такая "бинарная власть" не становится двоевластием, и не порождает управленческого хаоса, столь любимого бюрократией. Это не эквивалент Петроградского Совета солдатский и рабочих депутатов марта-июля 1917 года, но
Демократического Совещания ("Предпарламента") сентября-октября 1917 - особенно если бы его догадались создать ещё в апреле-мая.
Или "теневое демократическое правительство", которое планировал создать Сергей Юшенков весной 1992 года.
Причём, этот "трибунатно-цензорский" властный орган не может быть слишком многочисленным ("Конвент") – от него требуется оперативность и устойчивость перед лицом возможного давления и интриг.
Но это – и не Круглый стол, вырабатывающий формы компромисса различных социальных групп и политических направления. Как это было в Испании 1977-78 годов (пакты Монклоа) или знаменитый Польский Круглый стол 1989 года.
А по завершению переходного периода, когда послереволюционная администрация осуществит необходимые меры (создаст основу новой государственной власти, проведёт выборы в Конституционную ассамблею, начнёт люстрацию, или некоей версии "денацификации", а также конфискацию украденных или коррупционных капиталов, создаст эффективный механизм реабилитации жертв репрессий прошлого режима и "перегибов" нового), этот чрезвычайный "трибунат" должен быть встроен в новую демократическую конституционную систему.
Допустим, в качестве некоего "Комитета по люстрации", по типу Польского Института Национальной памяти.
Из его структур могут быть "выкроены" и некие специальные трибуналы - Реабилитационный и Антикоррупционный.
Что касается легитимности таких революционных властных структур, но она - "харизматическая" [Макс Вебер выделил три разновидности легитимности власти - традиционная {"от века"}, харизматическая и конституционная], и эта "благодать" революция возлежит равно и на временном правительстве, и на "Совете защиты революции".
Прообразом такого "портативного майдана", как ни странно, для меня является Иранский Совет исламской революции.
При прочих равных именно его существование позволило вполне тоталитарной революции 1979 года за прошедшие четыре десятилетия постепенно эволюционировать к очень ограниченной демократии, однако куда более свободной, нежели нынешний российский политический режим, предотвратило превращение иранских президентов в фюреров фашистского типа. Это – очень немного, но для советского человека 1957 (те же 40 лет от революции) или кубинца 1999 года – даже современный Иран выглядел бы обществом невиданного "демократического разгула".
А ведь исходной точкой была такая же фанатичная диктатура, ведущая к социальной архаизации.
Куда более "комплиментарной" аналогией такого "трибуната" стала американская администрация в Западной Германии, Японии и Ираке [тут была избрана "итальянская", щадящая модель политического контроля, что оказалось ошибкой], сперва создававшие социально-политическую матрицу новых, послетоталитарных режимов, а после передачи власти новым правительству и парламенту, оставившая за собой многие "цензорские" функции.
Подвожу итог. В своём "нооскопе" я вижу следующие картины желаемого моими читателями революционного грядущего:
а) перемены происходят в ходе демократического движения, готового принимать "осознавших", но избегающих союза с нынешней тоталитарной оппозицией;
б) по итогам ли заседаний Круглого стола или в результате переворота, создаются два органа революционной власти – распоряжающее Правительство (и "временный парламент") и контролирующих Совет; которые в течение некоторого достаточно времени (года-двух?) готовят проведение Конституционной ассамблеи; ликвидируют олигархат и репрессивные структуры; проводят демонополизацию и национализацию;
в) после принятия новой конституции парламентской "договорной федерации" с неограниченной свободой высказывания, чрезвычайные надзирающие революционные органы поэтапно растворяются в демократической системе.
_______
Приложение 1
Опрос 13 января 2019 года, 79 участников.
"НА ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ КОНСУЛЫ – РАССЧИТАЙСЬ…"
На этот раз я хочу поставить перед моей Виртуальной Учредилкой очень важный вопрос – о форме чрезвычайной власти в случае революционных событий.
Понятно, что любой бурный переходный период требует элементов принуждения и сопровождается разрывом легитимности, а значит, и изданием значительного числа нормативно-правовых актов в декретном порядке.
Поэтому я предлагаю предпочесть один из двух вариантов организации власти при революционной диктатуре, каждый из которых имеет по несколько прецедентов в истории.
Первый вариант. Временное правительство (временная администрация) и его глава получают экстраординарные полномочия, которые при успешном развитии событий постепенно отменяются, плавно входя в русло нормальной жизнедеятельности государства.
Второй вариант. Параллельно с новым правительством (новой администрацией) создаётся особый чрезвычайный коллегиальный орган с высоким уровнем полномочий, имеющий право накладывать вето на решения властей, инициировать чрезвычайные меры, надзирать за преобразованиями, контролировать люстрацию.
Потом он постепенно растворяется в нормализовавшейся конституционной системе.
В послевоенных Западной Германии, Италии и Японии эту функцию выполняли американские оккупационные администрации.
ИТОГ: [13 января 2019 года, 79 участников]
1. Временная сила - 22%
2. Временный совет - 78%
* * *
Приложение 2
12 января 2019 (17:45 мск)
ПРЕКРАСНАЯ РОССИЯ БУДУЩЕГО: ЭСКИЗ
Подвожу предварительные итоги моей (в значительной степени транснациональной в обоих смыслах) Виртуальной Учредилки.
В опросах, проводимых сериями с конца октября 2018 года, принимало участие от 70 до 270 читателей.
Как раз к приближающейся 101-ой годовщине однодневного существования Всероссийского Учредительного собрания.
Желающие могут сравнить принятые на ВУС решения с нынешними результатами.
Итак, начнем. Здесь я упоминаю только победившие варианты, пусть и с небольшим пересом,
1. Контуры будущего
1.1. Общее государственное устройство
Рамочно одобрена концепция создания на месте нынешней России новых суверенных, в т.ч.русских, государств. Идея восстановления в виде демократической конфедерации Большой России - отвергнута.
Отвергнут даже вариант интеграции Беларуси - ей, как дружественному и культурно близкому государству, решено помогать просто как союзнику.
1.2. Политическая система - парламентский федерализм (по типу ФРГ или Индии) при избирательной системе на основе голосования по партийным спискам. Сохраняются национальные республики, возвращаются договора между регионами и центральным правительством.
1.3. Меры после победы:
а) национализация олигархов (квазиолигархов) и люстрация;
б) "разделенная диктатура": чрезвычайные революционные меры осуществляет особый высший временный совет, существующий параллельно с органами новой власти, надзирающий над ней и проводящий при необходимости люстрацию, а потом постепенно теряющий свои полномочия.
1.4. Общественный климат: полная свобода публичных выступлений, даже человеконенавистнических по сути.
1.5. Новое государственное устройство устанавливает специально созванное Учредительное Собрание (Конституционная Ассамблея).
2. Путь к будущему
2.1. Констатировали, что главное препятствие в объединении демократов - это объективная разница социальной позиции каждой "партии" (в смысле части всего либерального направления), а отнюдь не личные амбиции лидеров.
2.2. Оппозиционная агитация должна быть построена преимущественно на апеллировании к идеалистическим устремлениям, на призывах завоевать свободу, а не на эксплуатации темы бедности и имущественного неравенства.
2.3. В агитации против режима недопустимо упрекать его в действиях, которые сам считаешь правильными, хотя это и было бы популярным.
2.4. Требования оппозиции должны быть взяты как обобщение позиции протестующих, а не спущены из штабов.
2.5. Очень высока поддержка массовых протестов "жёлтожилеточников", т.е. сформирован "хороший популизм" в понимании теорий Э.Лакло (широкий социально-политический консенсус в противостоянии "гегемонизму" [в России применяют в качестве синонима это термина понятие "оккупационная власть"]).
2.6. Готовность общества к протестам в качестве гарантии конституционной демократии значительно эффективней стремления к совершенству законов.
2.7. Ядро оппозиционной коалиции должно быть сугубо внутридемократическим - другие (тоталитарные, проимперские) "антикремлёвские силы" допустимы только в качестве временных попутчиков.
2.8. Приходящие в демократическое протестное движение бывшие раскаявшиеся путинисты, а также крымнашисты – это не балласт и не мина замедленного действия, но ценный стратегический ресурс.
2.9. Очень широка поддержка идеи даже сокрушительного национального поражения, если это приведёт к демократическим переменам.
_______
Репост в ваших группах поможет преодолеть частичную блокаду со стороны администрации фейсбука.
! Орфография и стилистика автора сохранены
