Цель моих заметок — уйти от обсуждения конкретных людей, делающих странные и противоречивые заявления, что свойственно многим. На мой взгляд, необходимо другое: понять, что стоит за некоторыми клише, которые порой бездумно, а порой осознанно употребляются в речах публичных персон.
Призывы отменить или ослабить санкции "против русского народа" соответствуют тому, что уже начали делать Орбан и Фицо и как это обещает сделать Трамп. К надеждам и чаяниям российского народа, понятное дело, это отношения не имеет. И даже к значительному числу россиян, имеющих разного рода интересы — не только деловые — на Западе. Эти действия и заявления отражают желания той части диаспоры, которая является посредником меж Западом и нацистской Россией, причем в самых разных сферах. Но даже не это главное, а стремление значительной части западного бизнес-сообщества продолжать сотрудничество с Россией без нынешних трудностей, которые, впрочем, легко преодолеваются. Очевидными лоббистами таких бизнесменов являются партии, входящие в кремлевский фашинтерн, вроде лепеновцев, фараджистов, "Альтернативы для Германии". Вот в такую компанию можно попасть, позиционируя себя как представителя демократической оппозиции. И весьма странно, что подобная самоидентификация порой совпадает с отказом от поддержки Украины и ее Вооруженных сил.
Да и есть ли вообще в России и в эмиграции демократическая оппозиция или ей еще предстоит возникнуть?
Слова "политическая элита" употребляются обыкновенно по отношению к власть имущим. Но это принципиально неверно. Оппозиция — любая оппозиция — тоже часть элиты. И демоппозиция тоже. И нынче с властью ее роднит одинаковое отношение к населению, к своему электорату, теперь уже бывшему. Проигравшие деятели демократической оппозиции не признают своей ответственности перед теми, кто доверил им политическое представительство своих интересов и ценностей. Подобно тому, как власть строит русский антимир в противостоянии остальному миру, прежде всего США, так и демоппозиция есть не более чем антивласть. При этом оппозиция рассматривает власть как не меняющуюся.
Последнее верно с точностью до наоборот. С 1999 года власть постоянно обновлялась и персонально, и организационно, и вербально. Приходили новые люди, управляемая партийная система весьма динамична. Все эти оценки касаются не содержания деятельности власти, а лишь ее жизнеспособности. И если рассматривать оппозицию по этим параметрам, ее следует признать косной и инертной. Более всего ее лидеры были озабочены сохранением своего монопольного положения, той общественно-политической ниши, которую они занимали. Можно много говорить о том, что отталкивало в акциях российской якобы оппозиции. Но важнее всего определить самое главное. Сущностное. А оно, на мой взгляд, таково.
Акции эти не имели и не могли иметь никаких значимых политических последствий, потому что проводились в логике демократического режима, по нравам и обычаям, по правилам и принципам тех стран, где власть находится с обществом в диалоге и зависит от него, где существует и признается субъектность личности, общества, власти. В России же сформировалась новая модель тоталитаризма, где субъектность ни за кем не признается, — все участвуют в массовом действии, все формируют тоталитарное устройство, все участвуют в функционировании тоталитарной модели, как участвовали в этом и назначенные врагами народа, и сознательные диссиденты. Их поведение соответствовало их статусу в тоталитарном социуме.
Протестовать по поводу подсчета голосов на думских выборах 2011 года и президентских 2012-го было абсурдно. Выборы перестали быть выборами гораздо раньше — при активном законотворчестве, партстроительстве и селекции кандидатов. Но все, кто может быть условно отнесен к либеральному и демократическому лагерю, к новым условиям приспособиться не смогли. Эти условия действительно были новыми. Перестройка означала сердечное согласие меж Горбачевым и демократами. Ельцина они тоже, до поры до времени, считали своим президентом. "Союз правых сил" выстраивался и функционировал под чутким руководством администрации президента, да и вообще: либералы с демократами без союза с властью никто. И так ведь даже не с перестройки повелось, а еще с хрущевской оттепели. Ну, так власть и ведет себе соответственно этому. Мои либералы: хочу — люблю, хочу с кашей съем. И съела, не подавилась. Уже к думским выборам 2011 года никакой политической оппозиции не было. Тоталитарный социум совершенствовался.
Переход к безальтернативному и, как уже тогда становилось ясно, пожизненному правлению Путина в 2012 году стал результатом работы системы в предыдущие десять лет, которые были упущены оппозицией. Ее лидеры почти никак не реагировали на то, как перекраивалось законодательство, и на многое другое. Все эти десять лет как бы оппозиционеры делали карьеры и наживали состояния в рамках складывавшейся политической системы и политической культуры. Речь идет обо всей оппозиции — левой и правой, националистической и либеральной, системной и изображающей несистемную. Обо всех, кто выдает себя за оппозицию, являясь частью тоталитарного социума.
Сила тоталитаризма в способности использовать в своих целях любую оппозицию — левую и правую, экстремистскую и умеренную. У всех свои ниши, все довольны, всех устраивает нынешняя модель экономического и общественно-политического устройства. Стремление к независимости от электората характерно не только для власти, но и для оппозиции. Она боролась не за голоса избирателей, как это бывает на свободном политическом рынке, а за квоты, выделяемые властью для различных партий, как это бывает в распределительной системе.
Демоппозиционные политорганизации выполняли важнейшую функцию: отстаивая свою монополию на оппозиционность, они лучше любого КГБ и агитпропа препятствовали обновлению и развитию демократического политического сегмента. Если бы оппозиционеры признали очевидное — конец демократического устройства и перерождение государства, — то им бы надо было признать свою полную несостоятельность. Собственно, демократам надо было сделать это еще в конце девяностых, но они торговались и приспосабливались, вместо того чтобы уступить место людям более способным. И занимались демократы всякой чушью, лишь бы не реагировать на очевидные признаки становления нового политического режима. И тем самым принимали деятельное участие в этом становлении. И не только демократы. Вся совокупность политических партий и движений образовала фасад тоталитарного устройства, как это делалось в некоторых странах танкового социализма, где существовала ложная многопартийность.
При этом каждое движение во власти, даже если оно ведет к ее усилению, толковалось и толкуется оппозицией как признак близкой смерти существующего политического режима. А вот то, что происходит в социуме, во внимание не принимается. И дальше российские вольнолюбцы будут измышлять образ будущей России, не имея ни малейшего представления о России настоящей. И это принципиальная позиция — знание о настоящем им не нужно и даже вредно. Формирование настоящей оппозиции может начаться лишь с адекватной оценки ситуации в стране и мире, после отказа от заклинаний о российском народе, якобы противостоящем власти, о войне, которая на самом деле укрепляет единство власти и социума, создает новую социальную стратификацию. А о Прекрасной России Будущего и говорить нечего — этот мем анекдотичен.
